Иллюзии сознания

[ПилигримМодератор]

Вопрос о сознании. Вопрос о сознании имеет первостепенное значение, именно поэтому он никогда не ставится в самом начале любого рассуждения, но почти всегда венчает его как замковый камень на вершине очередной пирамиды человеческих иллюзий и заблуждений. Сознание не слушают, ему диктуют в рамках господствующих теоретических моделей и картин мира. Проблема заключается в том, что все эти модели и картины существуют исключительно в самом сознании, сознание вмещает их, но никак не наоборот. Все наши представления, в том числе и, о ужас, представления об самой объективности, субъективны ровно в той степени, в которой мы позволяем себе верить в их непреложную истинность. Говоря проще, мы придумали «объективность», чтобы оправдать собственное невежество. А еще — как защиту от безумия, время от времени охватывающего целые народы и континенты.

Непознанное через неизвестное. Мы пытаемся познавать мир с помощью собственного сознания, о котором практически ничего не знаем. Нам не известно по каким причинам оно возникло, мы не знаем механизмов его функционирования и пределов его точности в деле отображения реальности, однако мы априори верим в то, что картинки в нашей голове более или менее соответствуют окружающей действительности. И уж тем более мы не допускаем такой мысли, что сознание — это всего лишь ошибка природы, вычурная патология, которая не встречается больше нигде в известной нам части Вселенной, тяжелое умственное расстройство, неизбежно ведущее к вырождению и гибели вида. Мы не знаем, мы лишь слепо верим в сознание как иные верят в бога или в собственные навязчивые идеи.

Рама без картины. Нам неизвестно, что такое сознание, зато мы знаем, чем сознание не является. Память, привычки, мечты, фантазии, комплексы, жизненные цели и сама личность — это не есть сознание, но лишь окружающие его наслоения опыта. Амнезия может лишить человека прошлого, но не сознания. Он по-прежнему будет осознавать себя, но уже как человека без жизненного опыта. Однако если убрать сознание, то все вышеперечисленное потеряет свое значения. Когда мы спим и не осознаем себя, наша личность и память абсолютно бесполезны. Вера в существование души — это предельное выражение тяги западного человека к бездумному накопительству себя, своих впечатлений, воспоминаний, положительной кармы, etc. Но без сознания все это не имеет значение, а сознание нельзя накапливать как деньги под матрасом. Таким образом основополагающие установки западной цивилизации (накопительство и прогресс) базируются на ошибочных предположениях и вступают в противоречие с поставленными задачами, ибо прогресс всегда заканчивается кризисом и упадком, а индивидуальная жизнь — смертью и разложением.

Передозировка лекарства. Восток подошел к проблеме сознания с бóльшим прагматизмом и трезвостью ума. Поскольку сознание невозможно определить, пребывая в нем, как невозможно вытащить самого себя за волосы из болота, то нет и необходимости в бесконечном теоретизировании о сознании, а познать его можно лишь единственным способом — пребывая в нем и осознавая собственную осознанность. Запад, конечно, не мог не извратить это учение, подобно тому как это произошло с представлениями о карме. Для восточного человека карма — это то, что необходимо избыть (обнулить), чтобы вырваться из колеса сансары, но одержимый накопительством человек Запада тут же бросился накапливать так называемую «положительную карму» во имя мифического «прогресса личности», восходящей постепенно на «высшие планы бытия». Очевидно, что прогресс личности западный человек измерят исключительно числом прочтенных книги, посещенных семинаров и количеством часов, проведенных в медитации. Ни о какой осознанности здесь речи не идет, главное — заставить себя поверить в очередную сказочную концепцию, чтобы поверить в осмысленность личного бытия, без которой западный человек не мыслит собственного существования.

Сказки о мире. Если отбросить слова, нет никакой принципиальной разницы между христианами, теософами, сатанистами, оккультистами и эзотериками. Каждый из них проходит один и тот же путь: сначала человек находит удобную сказку, описывающую мир, затем он заставляет себя поверить в нее, учась истолковывать факты в терминах своей новой картины мира, и в конце концов начинает видеть мир таким, каким его описывает та или иная концепция. Содержание этих сказок не имеет принципиального значения, поскольку их все равно нечем подкрепить: христиане не могут предъявить бога, теософы — своих великих махатм, а все сверхчеловеческие способности магов и оккультистов заключаются лишь в фантастическом умении безостановочно болтать на форумах о вещах, которые никто никогда не видел, поскольку существуют они лишь в форме этой самой болтовни, то есть в виде лжи и самообмана.

Ложь и самообман. Для чего людям все эти красивые сказки о богах, демонах, посланцах Шамбалы и великих тибетских магах? Почему человек не может просто пребывать в осознанности, наслаждаясь чистым бытием, незамутненным никакими иллюзиями, предубеждениями и самохвальством? Проблема заключается в том, что любая попытка ответить на эти вопросы в рамках известных картин мира ведет лишь к их укреплению, то есть к удалению от чистого сознания в царство иллюзий. «Потому что человек грешен», — ответит христианин и предложит свою картину мира в качестве единственного лекарства. «Потому что человек не достиг еще высоких уровней духовного развития», — скажут теософы и ньюэйджевцы и предложат свои методы решения глобальных проблем. «Потому что в своем психологическом развитии человек недалеко ушел от животных», — заявят ученые и политики и потребуют ужесточения законодательства усиления контроля государства, призванного дрессировать этих непослушных животных, едва научившихся говорить. Однако картины мира, сколь величественными и прекрасными они бы ни были, не решают этой проблемы, решение в том и состоит, чтобы отбросить все картины мира.

Существенное отличие. То, что физически и психологически человек представляет собой животное, факт в общем-то в достаточной степени оче-видный. Вся заслуга людей заключается лишь в том, что они со временем придумали новые названия для старых инстинктов, чтобы хоть чем-то выделиться на фоне бобров и орангутангов. Свой половой инстинкт человек называет теперь «любовью», стадный инстинкт — «общительностью», инстинкт защиты территории — «патриотизмом», а стадную иерархию — «субординацией». Все это так, и этология описывает человека в подобающих ему терминах, однако именно сознание в этой схеме не присутствует, что делает ее совершенно непригодной, поскольку именно сознание и интересует нас в первую очередь. В медитации все эти инстинкты и терминологические фокусы теряют всякое значение, потому что сознание не является инстинктом в той же степени, в которой оно не является всем прочим, что может в нем отражаться.

Саморазрушающиеся новостройки. Сознание неуправляемо. Человеком можно манипулировать, играя на его чувствах, инстинктах и потребностях, однако лишь сам он является единственным источником всех своих радостей и печалей, и никто не может дать ему больше, чем уже содержится в нем самом. Манипуляция же всегда создает у людей иллюзию избытка или недостатка в чем-то. С помощью сказочных картин мира можно легко управлять целыми народами и государствами. Например, христианство говорит человеку, что у него есть душа, которая будет существовать после смерти физического тела (избыток), затем оно утверждает, что душа будет обречена на вечные муки в Аду, если человек не будет слушаться Бога и лишится его милости (недостаток), и в конце представляет себя в качестве единственного выразителя божественной воли на Земле (манипуляция). В данном случае вопрос о действительном существовании души, Ада и Бога не имеет принципиального значения, важно другое — страдания и наслаждения возникают в различающем уме и для чистого сознания представляют собой лишь две волны на поверхности безбрежного океана, катящиеся одна за другой. Когда океан успокоится, и различающий ум исчезнет, все картины мира разрушатся сами собой, обнажив в своей основе пустоту, которой попросту нет.

Иллюзиум. Общий рост осознанности невыгоден тем, кто использует идеологии и картины мира для удовлетворения своей животной потребности в доминировании над массами. Именно поэтому ни о какой осознанности в современном обществе не может идти и речи. Наоборот, мы становимся свидетелями взрывного роста индустрии развлечений, затягивающей сотни миллионов людей в пучину иллюзий, где главным достоинством человека становится умение производить и потреблять правдоподобные имитации упрощенных представлений о реальности, давным давно погребенной под ворохом симулякров четвертого порядка. Образованным человеком сегодня считается тот, у кого есть диплом, а не знания, религиозная вера заключается в ежедневном поминании Бога в своем блоге, а счастье состоит в том, чтобы перенести как можно больше вещей из магазина на помойку. В подобной ситуации вопрос «зачем все это нужно?» ведет не к пробуждению осознанности, а к депрессии и к тотальному нигилизму. Лишь тонкая пелена иллюзий отделяет современного человека от осознания абсурдности своей жизни и, как следствие, от самоубийства.

Иллюзиум 2. Все это можно было бы назвать заговором, если бы не одна существенная деталь: у иллюзий нет собственного сознания, за ними никто не стоит и никто их не направляет, они — всего лишь грязь на зеркале сознания, принесенная космическим ветром случайных перемен. Нельзя даже сказать, что эти омрачения порождают другие, ведь вне сознания они вовсе не существуют, лишь сознание наделяет их призрачным бытием, смыслом и значением для людей. Почему сознание отдается во власть иллюзий? Откуда у омрачений столько власти над людьми? Корень проблемы кроется в желании многих людей быть тем, кем они не являются. Сознание становится рабом иллюзий в тот момент, когда начинает считать себя бессмертной душой, мужчиной, женщиной, русским, американцем, то есть любым ярлыком или маской, которыми оно не является. Любое содержание сознания есть ничто иное как зыбкое отражение реальности, прошедшей сквозь фильтры органов чувств, сокровенных желаний и идеологических установок. В конечном итоге вера в иллюзии не делает их реальностью, но лишь немногие готовы пойти до конца по пути их разоблачения.

Лекарство и болезнь. Опасны не те иллюзии, о которых мы с легкостью можем сказать, что они — ложь и суета, но те, что рядятся в одежды святости, истинности и полезности. Последний пункт приобрел колоссальное значение после того, как многие идолы и святыни были свергнуты с постаментов и преданы публичному осмеянию. Однако современный человек все еще верит в святость пользы и полагает ее лучшим свидетельством истины. Религия полезна для общества тем, что ограничивает животные порывы людей, однако это ни в коей мере не свидетельствует об ее истинности. Мало того, следует в первую очередь задуматься над вопросом, а почему, собственно, возникла необходимость искусственным образом ограничивать человека? Ни одно другое живое существо на на нашей планете не проходит в своей жизни через такую череду запретов и предписаний, как человек. Проблема человека заключается не в его изначальной природе, возникшей в результате четырех миллиардов лет эволюции без законов, постановлений, полицейских и тюрем, а в поработивших человеческое сознание иллюзиях, от последствий которых мы теперь вынуждены отчаянно защищаться. Нравственность, мораль, религия, государство — это не лекарства, а симптомы поразившей человечество болезни — чудовищной мании величия, инспирированной верой в ценность собственных фантазий, порожденных религией и обществом.

Смерть метафизики, рождение потребителя. Древний человек верил, что сны позволяют ему прикоснуться к иной реальности. Со временем царство сновидений стало казаться ему боле подлинным или, если угодно, истинным миром, нежели обычная повседневность, ведь во снах он мог встречаться со своими умершими родственниками и даже с богами. Из превратного толкования ночных иллюзий впоследствии родились религии, овладевшие умами людей на долгие тысячелетия. В конце девятнадцатого века Фридрих Ницше положил конец этому метафизическому безумию, однако долгожданный свободы человек так и не увидел. Разоблаченные иллюзии перекочевали из вымышленного потустороннего мира в повседневную реальность, а веру в грядущее царствие Божие сменило желание построить Рай на Земле, если не для себя, то хотя бы для своих детей. Впрочем, вера в светлое коммунистическое будущее продержалась недолго и была сметена идеологией потребления, обещавшей Рай здесь и сейчас, путь даже в кредит и под большие проценты. Люди поменяли хозяина, но все равно остались рабами.

Идеология потребления. Только очень наивные люди могут думать, будто идеология потребления начинается с рекламы и заканчивается в ближайшем супермаркете. Потребительство сделалось тотальным фетишем, определяющим жизнь людей с рождения и до самой смерти. Потребляют не только товары и услуги, но и все остальное. В первую очередь все остальное: информацию, идеологии, мемы, общение, друг друга в конце концов. Человек превратился в товар для других людей, ничем практически не отличающийся от ярких упаковок в магазинах. Он хочет быть таким же ярким, популярным и востребованным, он хочет, чтобы его покупали и потребляли; чтобы его желали и восхищались им как новенькой моделью гламурного смартфона; в Интернете и в повседневном общении он рекламирует себя как жвачку или средство для чистки унитазов, а затем скрупулезно подсчитывает новых френдов, лайки и ретвиты, полагая, будто изрядное их количество делает его лучше или умнее. Однако все это иллюзорное величие развеивается, как только очередная социальная сеть ложится под ddos-атакой на неопределенный срок.

Мусорный потлач. Заключение в одиночной камере считается одним из самых страшных наказаний, потому что обычный человек не может долго выносить самого себя — слишком много в нем мусора, который не будучи выплеснутым на окружающих начинает преть и перегнивать. Однако многие люди полагают, будто общение с ними должно отчего-то вызывать у других исключительно положительные эмоции. В сущности, повседневное общение заключается во взаимном обмене этим мусором: в непрерывной циркуляции объедков чужих идей, отходов жизнедеятельности маркетологов и отрыжки медийного бреда. Неудивительно, что некоторые сходят с ума в одиночестве, лишившись возможности пачкать своим дерьмом окружающих. С другой стороны, именно в одиночестве человек способен понять, кто он такой и что на самом деле имеет для него значение. Яд может оказаться лекарством, если уметь его применять.

Прощай, сознание! Урбанизация и развитие социальных сетей оставляют современным людям человеку все меньше шансов побыть наедине с собой. Ускорение информационных процессов уменьшает промежуток между раздражителем и ответной реакцией, в результате чего у человека не остается времени обдумать свою стратегию поведения. Амебы не думают, амебы реагируют. Вопрос «зачем?» не в глобально-мировоззренческом смысле, а хотя бы в любой конкретной ситуации, вроде «зачем мне новый смартфон?» табуирован и считается неприличным. На него всегда отвечают неправильно: потому что есть у других или потому что новый — лучше или потому что он мне нравится. Никто уже не обращает внимание на ставшую привычной подмену понятий: «потому что…» — это ответ на вопрос «почему?», ответ на вопрос «зачем?» должен начинаться со слов «для того, чтобы…». В жизни людей остается все меньше места для сознательной деятельности, сознательность уже даже не симулируется, поскольку в ней не видят острой необходимости, в конце концов, разве сознание — это не такая же иллюзия, как и все остальное?

Источник

[MaxikУчастник]

Когда бы птица в клетке умом архата обладала,
В счастливом иждивении б жила.

Очень интеллектуальная статья. Я восхищён. Автор начал с постановки вопроса и объяснения его значения. Затем последовали варианты неверного ответа и обоснования их ошибочности. Правильный ответ так же был дан и обоснован, но кратко и ненавязчиво, а кроме того, в традиционных терминах восточной философии.
И вот это последнее обстоятельство, на мой взгляд, являет собой изъян. Потому что, если уж писать об осознанности, автору должно быть известно, что терминология, когда она применяется для объяснения чего ни будь, никогда не достигает своей цели.
Не был объяснён термин «чистое сознанье». И не от забывчивости. Дело в том, что чистое сознание — это камень преткновения, ссылка, не ссылающаяся ни на какой объект. Дескать, «нельзя самого себя вытащить за волосы». Чем же такая фикция лучше другой — «бога»? Чистое сознание нельзя понять только потому, что это тупик пониманья. Нельзя отделить темноту от света или холод от тепла, так и сознание не может быть отделено от осознаваемого объекта. Другими словами, «чистым» то оно как раз и не бывает. Если уж требуется указать на сознание, должен быть предъявлен его объект.
Объяснить что-то можно только когда термины не применяются. Худое объяснение должно содержать не просто термины, а традиционные термины чуждой менталитету слушателя культуры. А раз уж это именно тот случай и, кроме того, тема представляется мне чрезвычайно интересной, то я возьмусь на себя смелость конвертировать сказанное в доступную форму выражения. При этом не исключено, что автору такой комментарий показался бы слишком вольным.
Некоторое время знакомясь с произведениями представителей восточной философии я пришёл к убеждению о непригодности применяемого ими терминологического аппарата для целей объяснения типичному мне о сути излагаемых ими там материй. Особенное негодованье этим вызвало во мне «Афоризмы Патанжали», после чего я решил никогда не произносить, например, «сознание» или «дискуссивный ум», а уж тем более «принцип мышления».
Общаясь с разными людьми я обнаружил досадное явление : чем больше кто применяет специальные термины, тем меньше они понимают о чём говорят. На самом деле, этого следовало ожидать, и в данной статье автор хорошо объясняет причину этого.
Все разговоры о сознании, когда их затевает практик, вращаются, так или иначе, вокруг медитации. Этих разговоров вообще не понадобилось бы, если бы она стала предметом быта. А до тех пор мы должны говорить о ней и вокруг. Например о сознании. Но я предлагаю не делать этого, заменив его темой попроще, а именно — что такое «знать» или, что то же самое, «узнавать» или, что то же самое, «познавать» :
Дело в том, что есть две формы понимания, к одной из которых ведёт знание, а к другой не знание. Так вот первая форма неглубока. Мне вспоминается упоминание о каком то персонаже, который, дескать «Сару познал». Та и родила ему, скажем, Мойшу. Так вот эдакое-то познание поглубже иных будет. Или другой пример. Навестил меня Александр, а я ему говорю – присаживайся, Саша, и «отведай» ужин. Те формы познанья, которые не требуют участия речи или способности читать являются подлинным пониманьем. Эту форму пониманья можно назвать восприятием или чувством.
Напротив, та форма, которая зиждется на накопительстве сведений, скорее обременяет своего владельца, чем делает умнее. Между тем, именно с ней, обыкновенно, сегодня связывают всякое образование. Начиная с детского садика, нас учат «расширять свой кругозор». Но я хотел бы научить вас его сужать. Уже хотя бы ради любопытства посмотреть. Сужение кругозора – это своего рода снятие очереди не завершённых приложений, постоянно наполняющих рассудок. А вообще-то сверхсложные машины строятся вовсе не за тем, чтобы мы превращались в ходячие картотеки, а как раз, чтоб освободить людей от интеллектуальной рутины. Люди должны познавать Сару и ужин и ещё очень многое, что иным способом, кроме как чувственно, познать нельзя. Иные способы познания призваны вызывать многие вещи, большинству из которых никогда не суждено случится. Чувство легко отличит спелое яблоко от незрелого, но никогда в чувстве не возникнет яблока в Эдемовом саду. Яблоко в Эдемовом саду способно произрастать только в умах верующих людей и то лишь в том случае, если туда его посеют миссионеры.
Некоторым группам людей присуще питать ложные представления в связи с так называемым «перечнем чувств». Наверняка всякому известен этот перечень из пяти чувств по названиям органа восприятия, соответствующим каждому из них. Заблуждение связано с тем, что хотя органов восприятия действительно пять, так же как и соответствующих им чувств, эти чувства отнюдь не завершают список. На самом деле, существует почти бесчисленное множество различных чувств, лишь для некоторых из которых были придуманы названья. Когда был придуман перечень чувств, появилось представление о «сверхчувственном восприятии», то есть о таком, которое, дескать, обусловлено деятельностью неких, не связанных с телом, духовных органов восприятия. Эта полностью ошибочная идея обязана своим возникновением мнимому знанию о количестве и предназначении чувств в теле, как и мнимому знанию о границах тела и его природе. Тело было провозглашено бренной оболочкой души, а чувственное познание едва ли не атавизмом животного происхождения. Касаемо чувства, оно не просто грубый инструмент инстинктивного реагирования, а основание всякого познания вообще. Чувство совершенный из существующих, язык, на котором всё в природе говорит и только человеку этот язык неведом. Люди даже не подозревают о существовании многих своих телесных функций, которые они научены не ожидать обнаружить в своём теле.
Им говорят о неких «духовных телах», которые, дескать, будут освобождены в момент смерти. Либо что духовное тело должно, по меньшей мере, отделиться от физического, которое для этого обязано пребывать в состоянии глубокой пассивности — так это неверно. Возомнить себе возможность некого мистического начала в человеке, значит вывесить запрещающую печать на своей действительной восприимчивости, глубина которой, на самом деле, необозрима.
Точно так же, как надежды неблагополучных в материальном отношении связаны с достатком, так и надежды голодных в отношении чувственных впечатлений связаны с неограниченным восприятием. Другими словами, дистрофия в отношении увиденного, услышанного, осязаемого, обоняемого и есть то «шило в жо..», которое принуждает собирать чемодан в дорогу. И ехать, идти, лететь в места, по идее, преисполненные этими видами, звуками, запахами. А если без идеи – дурная голова ногам покоя не даёт, только и всего. Надо же двигаться ? Как чувства не ограничиваются перечнем из пяти позиций, так и перелетев на реактивном лайнере в другие города ты ещё не сдвинулся с места. В некотором смысле, существует другая разновидность движения, в направлении неведомых позиций, которые не были включены в перечень человеческих чувств. С прежним же перечнем я посоветовал бы расстаться подальше из за того, что он внушает догматические представления об ограниченности и познанности чувства абстрактным от него умом. А вот другое — неделимый квант и мгновение твоего существования это акт восприятия, предшествующего всякому умственному процессу. Эти следующие друг за другом акты восприятия являют все феномены жизни, включая мышление. Другими словами, всё состоит из чувства. Из чувства сотканы мечты и каменные валуны, оно течёт в твоих венах, оно вылетает изо рта твоего собеседника. Мгновение дерева – век комара. Неужто вы думаете, что существует мгновение и век отдельно от дерева, отдельно от комара ? Отдельно от тебя нет ни одного предмета. Как только Декарт сказал – «я мыслю значит существую», он уже, нечаянно, признал, что индивидуальное существование неотделимо от субъекта. То есть когда Декарт умер, прекратил существование мир Декарта. Если вы посмотрите вокруг и скажете себе – «этот мир исчезнет, когда я проснусь» или «мир исчезнет, когда исчезну я сам», или он подобен реке, где нет вчерашних предметов и даже нет предметов, которые были мгновением раньше. Тогда всё будет соткано из чувств – холод и тепло будет тогда учреждено вашей кожей, красное и зелёное свойством ваших глаз и время будет вашей протяжённостью, и далеко, и давно, и сама объективная материя будет дана вам в субъективном чувстве. На самом деле, ничего нового не произойдёт, а только осознание фактуры бытия, что оно продукт восприятия.
Это чудовищное осознание один мой друг назвал «закаткой», имея, видимо, этим в виду, возникающее одновременно с ним ощущение, которое, должно быть, испытывают консервированные огурцы в банке. Я тоже чувствую некую «гулкость», осознавая, что мои глаза видят очередную сцену из многосерийной киноэпопеи, когда смотрю за окно своей хрущёбы, или когда созерцаю золотые блики заката на стенах многоэтажных домов. Но названье не важно. Было время, когда я подсел на это чувство, так ласкающее мой издёрганный всякими срочностями разум, когда люди кажутся непонятно куда снующими роботами, а эти неподвижные стены домов начинают беззвучно говорить, словно в самое сердце, такие вещи, о которых молчали мои учителя. Хотя эта «закатка» совершенно естественно воспринимается во сне, в качестве основания для миропониманья, это возможно применить так же и наяву, даже не покушаясь на его универсальность. А можно и покусится, если вы не собираетесь использовать атомную бомбу только в качестве хлопушки. Не так важно, примете ли вы всерьёз подобные солипсические рассуждения, вполне достаточно счесть их всего лишь некой уловкой, например, что это только психофизический инструмент для отдельных целей. По меньшей мере, вы должны согласиться, что если человек рассуждает так, находясь во сне, он воплощает эталон рассудительности. Претворившись солипсистами, мы выглядели бы не более эксцентрично, чем если бы начали проверять действительность на предмет её подлинности, как это делают некоторые, да и я сам так делал, серьёзно настроенные поймать свои сны с поличным. И то и другое направлено на результат, разница в том, что результат может быть не один, а несколько. Что привлекает внимание в не претендующих на знание чего либо, протоколах происходящего перед глазами, их магнетическая чистота от эзотерических или религиозных догматов. Ибо всякий вопрос увидевшего происшествие ближе к пониманию, чем десять ответов тех, чьих тел этот вопрос не касался, кто не был участником случившегося события. Словно поэзия, понимание не находит пристанища в умах. Вы могли бы не поверить, а только понимание не существует вчера, оно как этот дымящийся ужин, который завтра не сумеет насытить ничей желудок. Знать – свойство мгновенья, которое следующие за ним мгновенья не наследуют. Если своему знанию вы позволяете существовать дольше одного мгновенья, вы наполняете свой разум мёртвыми останками этого знания. Из всех вредных привычек некоторые остались за пределами вниманья. Знание должно было течь рекой сквозь ваш разум, вымывая из него частицы прежней воды, чтобы оно было свежим. Оно появляется из за горизонта вестями о счастливом времени, приближается, окатывает приливом, испытывая прочность ваших нервов, зрелость вашего тела. Затем уходит навсегда, сменяясь новым известием, показавшемся на горизонте, приближающимся, берущими в оборот ваши мышцы и кровь и органы, чтобы попытаться их сломить, взорвать изнутри и, не сумев это сделать, отступить навсегда, открыв вас новому гостю. Который перед немного открытой дверью стоит, а вы её хозяин. Я искал их как поэт музу. Знания дули мне в лицо прикосновением неподвижного ветра из ночной форточки, его лаяли собаки в окрестных дворах. О нём шелест листьев, и боялся, и ждал, как влюблённый ждёт новой встречи, каждый вечер, в окружении таких белых и таких пустых стен, которые стали лучше друзей. О чём это всё ? Не знаю. О безымянном. Об океане, поглотившем все ответы, как впадающие в него мелкие реки и ручьи. Зрелище которого невыносимо, но притягательно. И лишь затворив двери чувств, притупив осознание путём непреклонной фиксации на гардеробах и мебели и прочих предметах хозяйственного значения, мы плывём в этом чёрном океане на острове из тонкого льда, этой фиксацией воздвигнув оазис человечности, окружив его крепостью из слов, затворив себя в этом чреве, не родившиеся ещё для природы от своих не хитрых надежд. Люди ещё не сдвинулись с места, не узнали других берегов, дверь на замке закрыта изнутри.
Сны бесплатный подарок, благодаря которому можно легко понять не природу, а предмет осознания. То есть, что именно сознание должно осознавать, чтобы не видимое владело видящим, а видящий владел видимым. Этим предметом осознания является знание о происхождении феномена восприятия, как о продукте чувств. Другими словами, знание того, что чувства воздвигают мир. Поскольку чувства принадлежат телу видящего, видимый мир, включая видимую часть тела – это процесс, происходящий в его теле. Видимость мира не постоянна и стабильна в той степени, в какой непостоянен и стабилен процесс его восприятия. Например, знание того, что окружающее вас, в подавляющей степени, вы сами – это и есть тот предмет осознания, делающий вас владельцем видимого вами, а не его марионеткой. Ближайшим результатом сознания такой формы, при условии его непрерывности, является, естественное сновидение без каких бы то ни было вспомогательных процедур, нередко околоидиосинкратических по своему характеру, чтобы заменить слово «идиоцких», но вовсе не единственным результатом.
Такая позиция, в смысле субъект-объектного отношения, находится достаточно далеко от повседневного. Хотя разницу можно ощутить внятно, описание этих ощущений, с неизбежностью, было бы неудовлетворительным для многих. Например, переход в эту позицию, смена отношения к окружающей вас вокруг видимости, а равно и к осязаемому вами внутри, как, в некотором смысле, находящемся в вашей голове, производит вполне осязаемое ощущение сдавленности в некотором объёме. Как если бы предметы комнаты и улицы за окном были частью трёхмерного изображения на внутренней поверхности вашего черепа. Нет, стенка черепа не отделяет вас от мира по ту сторону кости – она он сам, его горизонт и его предел.
К сожалению, масштабное понимание этого положенья, по понятным причинам, не возможно наяву. Наяву мы обладаем особенным верованием, фундаментальным по отношению к прочим – мы верим, что мир самостоятелен от субъекта как отдельная сущность в себе. Но, как всегда, на страже этого убеждения стоит только отсутствие опыта. И этот опыт может быть приобретён. У меня не хватит никаких слов, есть такие пропасти в пространстве пониманья, куда брошенный камень не узнает дна. Вопрос, который способен прижать к земле от бессильного удивленья, даже кто видел чудовищные миры, его нельзя даже сформулировать. Существуют ли эти миры, не имеет никакого значения, важно лишь то, что мы сами можем существовать в них. Вот Декарт, возможно, не имел опыта мышления в каком ни будь из своих снов. Существование во сне не такая уж очевидная вещь, как могло показаться Декарту, потому что во первых где существую, а во вторых, кто существует. В чём-то таком, чего нет или, по меньшей мере, не будет, а сам при этом призрак, вот тебе и «существую». Поэтому мир должен быть размещён туда, где ему самое место — происхождение мира как вторичного от восприятия позволяет снизить давление вопросов на пониманье.
Соглашаясь с автором, мы не можем знать, что такое сознанье, тем не менее, его предмет нам известен. У Патанджали об этом написано так – «причина всего устраняемого есть слияние зрящего со зримым». То есть, например, зритель в кинотеатре, если кино интересное, сливается с видимым им фильмом. Но если зритель может выйти из здания кинотеатра, то люди не могут прекратить просмотр ими фильма своей жизни. Их внимание непреклонно фиксировано на её чертах. Предмет осознания должен быть нам известен, если мы сочтём возможным разорвать эту фиксацию и устранить слияние видящего с видимым. Другими словами, мы хоть и не можем определить сознание, вполне можем осознавать, если точно будем знать, что именно осознавать.
Наверняка вы часто слышите или читаете о том, что, дескать, «мы не осознаём происходящего» или «люди действуют бессознательно». Так же, можно слышать о том, что следует «сознательно совершать поступки», а тут и вовсе автор пишет о «чистом сознании» и что, дескать, не иллюзия ли оно. Приехали!…в тупик. Поэтому я хочу отвлечь ваше внимание от этого пресловутого термина и обратить его на предмет. Осознаваемым предметом может быть нечто, что растащит ваши познающие силы на кусочки. Например, таким объектом могла бы стать идея самого себя, настолько же дырявая, как идея чистого сознания. По какой то нелепости, преследующие осознанность люди, в прошлом и сейчас пытаются сфокусироваться то на себе, то на Брахмане, то на чистом сознании. Но всё это объекты ума, а не объекты чувств, поэтому попытка осознать их будет неизменно заканчиваться фиаско. А почему — осознание функция чувств, а не умственная функция, вот почему. Умственная функция вообще может быть временно приостановлена полностью, при этом не только не ослабив способность осознавать, а обострив её многократно. С другой стороны, умственная функция так энергоёмка, что повесив свой «процессор» на какой ни будь дырявой задаче, вроде попытки осознать в себе «высшую самость», вы полностью угрохаете на неё свои силы, и их не останется для чего ни будь, что действительно способно обострить ваше осознание до такой степени, чтобы оно, например, видя сон, знало, что оно видит сон. Силы у человека ограничены, и их можно рассеивать действием, не соответствующим желаемому.
Предмет осознавания имеет критическое значение. Все фокусы с сознанием зиждятся, так или иначе, на оптимальном выборе объекта осознания. Как жонглёр знает точное время, когда он может улыбнуться людям в зале, а когда он должен нащупать летящее кольцо.
Сознание не константа, а переменная. Другими словами, нельзя осознавать пять минут подряд, а только мгновенье. В течение же пяти минут возможно лишь множество изолированных друг от друга осознаний, каждое из которых пробуждается, расцветает и увядает навсегда. Поэтому в следующем мгновении должен быть новый акт осознания, предыдущий не наследуется, заново будет выбран его предмет, даже если он имеет то же название, осознавание этого предмета не останется прежним. Поэтому начиная с любого длящегося мгновенья можно по ошибке схватить не то «кольцо», растаскивающий познающие силы предмет, и тогда представленье не удастся. Наряду с этим, если череду отдельных актов осознаний, восприятие, выставить определённым образом, оно способно на поистине чудесные сартальвартали без каких ни будь прелюдий вроде каменной неподвижности. Я много читал о том, что всяческие «низшие психизмы» отвлекают, де, от высоких целей, способны сбить с пути в левые отклонения, но не поверил ни единому слову. Потому что знаю не понаслышке этих любителей Алханаев, ночных кострищ и душеполезных бесед. Каждый из таких умер бы исключительно от скуки, если не выпустить его из комнаты четырёх голых стен. Но знаком и с такими, кто готов есть наиболее ядовитые отравы, чтоб только узнать тошнотворный страх или восторг. Последние гораздо прагматичнее, но избалованы своими препаратами. Между тем, сугубо психические практики очень похожи на заделия вроде банных процедур и как и в случае бани, нужно только понять в чём их жар и свежесть а тогда они перестанут быть столь отталкивающими. Например, самый простой, на мой взгляд, путь придти к острому осознаванию происходящего лежит через незнание. Потому что незнание открывает восприимчивость, знание же её усыпляет, но этот путь при всей простоте очень неуютен, почти противоестественен. Зато во сне любой человек по сравнению с таким, кто воплотит эту стратегию, будут круглые идиоты. На самом деле, идиотами они по сравнению с таким оказываются и наяву, но последнее не так очевидно. Недостаток в том, что незнание нужно долго изучать. Другой путь даёт сразу глубокую модификацию обычного сознания, которую можно получить лишь в незнании в его крайней степени – это «глядение» в поклоне или прямо. Я должен объясниться, что названия этим процедурам были придуманы не мной. Глядение настоящий подарок и мост от снов к яви. Сперва в дремотном состоянии, а когда поймёшь как возникают сны, то наяву. Хотя модифицированные формы сознанья традиционно не принято оценивать по их продуктивности и некоторые, вероятно, не согласятся, а только именно восприятие в непривычных диапазонах может быть мерилом прогресса воспринимать, способности ощутить или увидеть.
Сны – суть изменённого восприятия и все его типы можно, с приблизительностью, назвать восприятием снов. Начиная от драматических флуктуаций эмоционального фона, снах эмоциональных состояний и до пугающе глубоких нарушений способности интерпретировать воспринятое. Люди никогда не выходят за рамки узкого спектра, но наиболее алчным из нас ведомы и его пределы.

[ПилигримМодератор]

Я не перестаю удивляться вашему глубокому понимаю сути вещей. Когда же вы нас порадуете, своей отдельной темой на форуме или откроете группу, посвященную вашим изысканиям и анализу. Так было бы полезней и удобнее всем присутствующим и ищущим. если возникнут с этим трудности мы всегда рады помочь.

[Автор]

Сообщения