Убийство президента и люди-овцы

Этот жесткий психодел приснился в июле 2013 года.
Начинается все с того, что я целюсь в кого-то из винтовки, я лежу где-то на крыше, а в окне соседнего здания четко виден нужный мне силуэт. Выстрел. Силуэт исчезает. Я бегу в то здание (вот уж бред, нет бы мотать куда подальше от места преступления), поднимаюсь на верхний этаж, заглядываю в офис, где была моя жертва. На полу с простреленной головой лежит…президент. А рядом на столе корзина с маленьким ребенком, кажется он спит. Я хватаю корзину и бегу куда-то с ней. Дальше провал. Я сижу в квартире своей знакомой К. Ничего необычного, просто пьем чай. Время позднее и мне пора домой.
— Кать, там что-то происходит, — говорит она, выглядывая в окно.
— Да ладно, наверное опять кто-то напился и буянит, — отмахиваюсь я.
— Да нет же! Там полиция! Много полиции!
Тут я вспоминаю, что до этого я убили президента и украла какого-то ребенка.
— Ух ё… Как же мне теперь выбраться? — у меня начинается паника, в тюрьму я совсем не хочу.
— Давай, лезь через окно!
В результате я вылезаю на улицу через окно на кухне…которое находится рядом с подъездной дверью. Однако толпа полицейских меня не замечает. Я бегу по городу, понимая, что домой мне лучше вообще не соваться. Брожу поздней ночью по центру города, а полицейские машины практически везде, я прячусь за палатками (к слову сказать, в реале их снесли еще лет 10 назад), и натыкаюсь на незнакомую девушку в камуфляже. Думаю, что она из полиции, поднимаю руки вверх.
— Это ты унесла ребенка? — спрашивает она у меня. Я киваю головой.
— Отлично, — неожиданно радуется она, — тебе надо бежать, пока тебя не поймали.
— Объясни, что тут происходит? — прошу я ее.
— Ты знаешь, что президента в стране нет уже как года два? Вместо него было подставное лицо из спецслужб, — огорошивает меня девушка.
— Что? Нет! Конечно не знала!
— Да знала-знала, иначе чего это ты его пристрелила?
— А ребенок чей? — интересуюсь я.
— А ребенок чужой, — расплывчато отвечает девушка и машет мне рукой, чтоб я следовала за ней. Мы передвигаемся в тени палаток и магазинов краткими перебежками. В темноте я сталкиваюсь с кем-то, человек падает на асфальт.
— Ой! Простите пожалуйста! — говорю я и подхожу, чтобы помочь подняться упавшему. На меня смотрит морда овцы. Отшатываюсь в сторону. Существо поднимается на ноги. Оно антропоморфное и даже одето в летнее платьице, но вместо человеческой головы — овечья. На шее татуировка «Женя». Кажется девушка-овца не в курсе, что я политический преступник. Она что-то блеет, мол сама виновата, что под ноги не смотрю и пошла дальше. А я тем временем нашла девушку в камуфляже и мы побежали дальше. Так мы добрались до какой-то старой коммуналки, где мне и предоставили убежище. Комнат там было около пяти-семи. И везде кто-то жил. Несколько людей-овец (почему-то все женского пола), моя мама, какая-то семья с маленьким ребенком, девушка в камуфляже, и два брата. Это Дин и Сэм из «Сверхъестественного», которое уже черт знает сколько не смотрела, при этом выглядят они лишь приблизительно похожими на актеров. Когда я их увидела, то почти осозналась, потому что ну такого-то бреда точно быть не может. Однако один из них пояснил, что они настоящие, а актеров в сериал подобрали максимально похожими на них. К сожалению, подобное объяснение меня полностью устроило и я так и не осозналась. Жизнь в коммуналке я помню смутно, да и не задержалась я там надолго. Помню лишь, что там вечно были какие-то посиделки с алкоголем и шумные компании. Я же жила со своей мамой и одной овцой в самой маленькой комнате, мы по вечерам смотрели старый ламповый телевизор. Однажды к нам в комнату вломился незнакомый парень. Он кричал от боли и зажимал уши. По его пальцам текла кровь.
— Что с ним? — спросила я у мамы. Но за нее ответила овца.
— Если человек испытывает к нам сильные положительные чувства, он начинает слышать музыку. Но часто эта музыка прорывает барабанные перепонки.
Подумала, что от овец лучше держаться подальше. И вот однажды мы сидим и смотрим телевизор, а там новости, и говорят, что началась масштабная проверка людей в поиске убийцы президента и похитителя его сына, который должен был занять его пост, когда вырастет. И показывают, как проводят обыски по домам обычных людей, а кого-то и вовсе забирают в участок до выяснения обстоятельств. Мне это надоело. Я выхожу из комнаты и спускаюсь на улицу, прекрасно осознавая, что там полно полиции и, возможно, журналистов. Так и есть. Я громко кричу, чтобы арестовали меня, потому что я все это сделала. Они незамедлительно кидаются ко мне, я протягиваю руки, чтобы на меня надели наручники. За мной выбегает девушка в камуфляже, одна из овец и Дин Винчестер. Они пытаются отговорить меня от этого поступка, они говорят полицейским, что я пьяная и не соображаю, что делаю. Но я ухожу с полицейскими. Очень реалистичные ощущения были. Я чувствовала металлические наручники на руках, чувствовала запах курева в салоне автомобиля, а глаза слепили вспышки фотоаппаратов.
— Ты отсидишь 11 лет, а потом можешь катиться куда угодно, — говорит мне пожилая женщина в форме, которая сажала меня в машину.
— Всего 11 лет? Я думала минимум пожизненное, — пробормотала я.
— Ты созналась сама, поэтому и наказание будет мягче, — ответили мне.
Мы приехали в тюрьму, камера была довольно просторной, да и на камеру она походила всего несколько секунд. А потом помещение стало точной копией той коммуналки с теми же комнатами и жильцами. Только на этот раз со мной в комнате жило несколько девушек-овец — та самая «Женя», которую я толкнула при побеге, та, с которой я жила до этого (звали ее почему-то Марья Петровна) и еще одна мне незнакомая.
— Ну и что ты этим добилась? — спросил непонятно откуда взявшийся Дин Винчестер. Он сидела в нашей комнате на подоконнике и крутил в руках пульт от телевизора.
— Так меня хотя бы совесть мучить не будет, — ответила ему я.
Он хотел сказать еще что-то, но его прервали крики за дверью:
— Где она? Какого хрена?!
— Это еще что? — удивилась я.
— Твою ж мать! Сэм пришел! — чертыхнулся Дин и выскочил за дверь. Я побежалаза ним. По коридору метался Сэм Винчестер с диким блеском в глазах и орал что-то нечленораздельное. Однако из этого шума я поняла две вещи — он очень расстроен тем, что я сдалась добровольно, и второе — он подружился с какой-то овцой и теперь у него разрываются барабанные перепонки. В первом случае он рвался кого-то прибить за мой арест, и мне его приходилось держать чтоб он не натворил дел, а во втором случае он злился видимо на самого себя и боль в ушах не прибавляет ему оптимизма, усугубляя желание кого-нибудь убить. На помощь мне кинулся Дин, пытаясь ему объяснить, что я сама выбрала такой вариант и меня все устроило, что мне не хочется потом мучиться совестью за ложные аресты и обыски. Сэм однако не сильно успокоился. Тогда я начала его успокаивать, говоря, что испытывать к овцам чувства это нормально, что один мой знакомый тоже испытывал чувства к «Жене» и даже не умер. Но все было без толку. Потом был интересный эффект, дотрагиваясь до Сэма, я начинала тоже слышать музыку в его голове. В общем отошла от него подальше, боясь уже за свои уши. Я иду в свою комнату и слышу по телевизору, что в городе начались массовые беспорядки, и многие люди уже погибли. Я выглядываю в окно и вижу огромную толпу пьяных байкеров, которые крушат стекла в магазинах и бьют прохожих. Кое-где уже валяются бездыханные тела. Я выбегаю на улицу, со мной выбегают овцы и Винчестеры. Далее я наблюдаю все со стороны — как забивают одну овцу, как Дин пытается вырвать у одного байкера мотоцикл и как Сэм, эпично размахивая катаной, крушит народ направо-налево, при этом не особо разбирая, кто преступник, а кто мирный житель. Вижу будто в замедленной съемке, как катаной сносит полчерепа какой-то проходящей мимо девушке. Кричу ему, что это неправильно и чтобы он прекратил. Изображение отъезжает назад, все будто транслирует телевизор. А у телевизора сижу я и мама. Я выключаю теле и говорю:

— Вот так у меня и прошёл выпускной.

Просыпаюсь